Фотоработы
Сайты и логотипы
Читательский архив
- В помощь фотохудожнику 1 2 3
- Юмор, ирония, лирика 1 2 3
- Литературный архив 1 2 3
- Книги
- Заметки о кино 1 2 3
- Ненавязчивый ликбез 1 2 3
- Это интересно 1 2 3
- Повестка дня 1 2 3
- Коллекция раритетов 1 2 3
Практика катастроф
Copyright © Елена Мулярова
Мое падение с велосипеда, вернее, на велосипед, безусловно, можно считать катастрофой. Но где тогда ее точка бифуркации? Возле входа на пляж или на вокзале городка Бад-Шандау на границе с Чехией, где я покупала билет в Ганновер? Или в набитом невротиками зале ожидания немецкого посольства, где я все же уломала чиновницу дать мне визу? А может быть, она находится в далеком довоенном году, когда Адольф Гитлер решил чем-то занять ганноверских безработных и приказал выкопать это проклятое Машзее, чьи воды так и не окрасились моей кровью.
В ту ночь, которую я провела в больнице святой Клементины с куском ледяного желе между ног, в одном пражском доме очень долго не гасло одно окно. Уложив мужа и двух маленьких дочек, Ира курила на кухне. Она осатанела за день, вернее, за каждый из многих прожитых ей в этом городе дней. Сейчас она думала о Маше, своей другой, старшей дочери, отправленной от греха подальше в Россию. Это не метафора. Ирин муж возжелал свою выросшую и похорошевшую падчерицу с такой силой, что вся их замечательная семья едва не развалилась под натиском похоти уже немолодого, совершенно седого мужика. Каждую ночь он изводил жену жалобными просьбами:
- Ну можно я с ней только полежу, только ее потрогаю...
Все это говорилось матери о ее родной дочери и длилось чуть ли не год. За этот год Ирин муж из сильного и бодрого человека превратился в злобно брюзжащего старикашку, занятого только жаждой своей плоти. Работать глава семьи тоже уже не мог, и Ира, как во времена своего детства, сдавала бутылки и покупала на эти деньги еду. Старшую девочку отослали, купили "мерседес", навороченный компьютер, ездят обедать в ресторан. Муж считает, что во всем виновата Маша, говорит о ней исключительно матом и не желает ее видеть в Праге до тех пор, пока она не выйдет замуж и не заведет своих собственных детей.
Я пытаюсь найти точку бифуркации этой истории. Возможно, Ира напоролась на нее, когда после жизни в Праге с преуспевающим скрипичным мастером решила, что пора вызвать старшую дочь из России. Или же все это случилось лет шесть тому назад, когда Ира, молодая и красивая представительница московской богемы, свободная мать-одиночка с кучей планов и идей, встретила на улице своего нынешнего мужа. Чуть ли не при первом знакомстве он предложил ей стать его женой и матерью его детей. Ира согласилась. Примерно таким же образом нашла себе мужа Ирина прабабка, дочь польского шляхтича и пленной турчанки, рано умершей, оставившей мужа-вдовца с тремя девочками на руках. Старшая дочка познакомилась с инженером-путейцем из Воронежа и в тот же день обвенчалась с ним, уехала, а уж потом обо всем написала отцу. Папаша привез в Воронеж младших дочерей, оставил их старшей и уехал, не забыв перед отъездом проклясть непослушную дочь. Про эту семью известно то, что благополучной она не была, как, впрочем, и семьи всех следующих женщин в Ирином роду. Ирина бабка, потом и мать ыходили замуж, уже имея на руках дочку или сестренку, которая непременно делалась желанной для мужа, и семья разваливалась.