Claire Silent Hall

Copyright © Сергей Коколов


Моим самым ужасным днем стала суббота. А начиналось все замечательно.
Я проснулась с восходом солнца. Я люблю рано просыпаться. А проснувшись, я на секунду, не больше, встала лишь для того, чтобы распахнуть шторы, впустить в комнату рассветные, чуть красноватые лучи солнца, и вновь нырнула в теплую постель. Я сладко потянулась и позвала Китти. Китти - это моя огромная, белая, пушистая, любимая кошка. Китти пришла с поднятым хвостом, а это означало, что настроение у нее преотличное, что она не прочь поласкаться ко мне, и что я могу тискать ее сколько угодно. До десяти утра мы с ней нежились в постели - я читала "Авантюрный роман" Теффи, а она сначала мешала мне читать, требуя всего моего внимания, а потом свернулась клубком под одеялом и задремала.

Когда я встала с постели, меня уже ждали мои любимые блинчики со сгущенным молоком. Мамочка позаботилась! Я неисправимая сластена. Папа любит рассказывать о том, как однажды, в эпоху дефицита (а я была тогда совсем маленькой) он привез из Москвы огромный пакет сказочно вкусных конфет со сказочным же названием "Былина", и пока они с мамой были на кухне, я съела их почти все.

В восемь часов меня ждали на вечеринке, и если вам знакомо чувство ожидания чего-то неведомого и прекрасного, что обязательно должно произойти, вы поймете мое состояние - состояние предсчастья, близкое к самому счастью. В полдень ко мне пришел Сережка - соседский мальчишка, очень умный и чрезвычайно серьезный для своих десяти лет. Он влюблен в меня без памяти и готов, кажется, звезду с неба достать по моей просьбе. Вы не поверите, но мне с ним интересно - он отличный собеседник... Отличный хотя бы от других, а это уже немаловажно. Я уговорила его сыграть на пианино. Пианино у меня старое - марки "Иваново", но звучит еще вполне сносно. Опять же, спасибо мамочке. Она у меня вообще мастер на все руки - в частности знает как ухаживать за пианино, чтобы оно не расстраивалось. Кстати, то что даже за вещью надо ухаживать (а в слово "ухаживать" я вкладываю определенную долю любви), в свое время стало для меня открытием.

Сережка исполнил мои любимые вещи - ре-минорную фантазию Моцарта, "Лунную" сонату Бетховена, "Грезы Шумана, и даже собственную интерпретацию "Летнего времени" Гершвина. Мне нравится его игра, более того, я восхищаюсь его игрой, его талантом, по той простой причине, что сама я не талантлива. Обидно, конечно, но по-моему я не талантлива ни в чем. Помню, в школе одноклассники решили сделать из меня Джульету - но, на сцене я не смогла вымолвить ни слова, хотя роль знала назубок. Поэтому мне интересно, например, узнать, что тот же Сережка нашел во мне, такой бесталанной?

Когда Сережка ушел, а было уже почти пять, я начала думать, в чем идти на вечеринку, но так ничего и не надумав, принялась мерить все платья и смотреть на свое второе "зеркальное" Я в разных одеждах, строить ему (или ей?) рожицы. Когда платье, наконец, было выбрано, часы пробили (на самом деле часы у меня кроме как тикать, ничего не умеют) семь.

Так что, субботний день начинался очень даже замечательно.
Да и на вечеринке я не скучала - напротив я пользовалась повышенным вниманием молодых людей, и хоть ни один из них нисколько мне не нравился, я с удовольствием флиртовала с каждым. А потом появился Он. Попробую описать его - высокий, статный, темноволосый, голубоглазый, одет правда не очень - не то, что безвкусно, но как-то уж очень блекло, да еще эта щетина, совсем не красившая его. Признаться, я на него поначалу и внимания особого не обратила.
Он пригласил меня на танец и сказал: - Вам сегодня все врут, я вижу.
- С чего вы взяли? - удивилась я.
- Да просто я уверен, вам все уши прожужжали по поводу вашей красоты. А какая же вы красивая? Вы обыкновенная.
- Если я вам не нравлюсь...
- Нет, это вы им не нравитесь... Да и они вам. Поэтому, не лучше ли нам уйти?
- Нам? Почему вы думаете, что я куда-то пойду с вами?
- Хорошо, тогда я вас понесу.
Он взял меня на руки и вынес на улицу.
- И что дальше? - с ядом в голосе спросила я.
Вместо ответа он поцеловал меня - умело, крепко, со знанием дела.
И я сдалась на волю победителя.
Лишь под утро мы были у моего дома. Время пролетело незаметно, да я и не жалела о времени.

На прощание я сама поцеловала его. А он сказал, что завтра уезжает. Я спросила - "Надолго?", он ответил - "Навсегда". Тогда мне показалось, что сердце вырвалось из груди, упало на землю, и вот-вот этот безжалостный человек растопчет его. Пошатываясь я пошла по направлению к двери, а он несколько мгновений сверлил взглядом мою спину (я чувствовала), а затем... не важно что было затем, главное - он не остановил, не позвал меня. Утром болела голова и хотелось совершить какую-нибудь пакость. Как назло, родители уехали на дачу - излить душу было совершенно не кому, и я позвонила подружке.

Подружка знала моего вчерашнего кавалера, и сказала, что через полчаса у него поезд. Черт ли, Бог ли дернул меня бежать на вокзал, не знаю. Но я бежала, "бежала, голову сломя" в надежде, что он еще не уехал, бежала, чтобы прошептать, прокричать всего одно слово- "люблю". Но поезд уже ушел. Я опоздала. Мой крик - крик сумасшедшей на полупустом перроне- "Я люблю тебя!", он, увы, не слышал.

Мы встретились через двадцать лет. Я едва узнала его, да еще муж начал ревновать меня (меня - тридцатисемилетнюю женщину, мать его детей) к моей прошлой любви.
- Вот я и пришел, - сказал он.
- Ты опоздал на двадцать лет, - прошептала я.
- Я пришел, чтобы объяснить, почему я тогда ушел.
- Имеет ли сейчас это какое-либо значение?
- Пожалуй, нет. Но все же... Тогда я умирал, вернее - умирал, как мужчина, - врачи обнаружили у меня рак... Там..., - он опустил глаза. Я подумал - зачем я такой тебе? А в Москве была надежда избежать ампутации, но мизерная.
- И что? Тебе помогла Москва?
- Нет, - произнес он. И как-то скомкав прощание, ушел.
А я все стояла, прислонившись к приоткрытой двери и думала- "глупый, если бы ты тогда остался со мной. Я бы исцелила тебя. Моя любовь победила бы рак. Потому, что такая любовь..."
- Дорогая, простудишься. Закрой дверь, - произнес муж.

Я уткнулась ему в грудь. Слезы душили, и уже не хватало безумства или молодости, или безумства молодости, чтобы догнать пропадавшего двадцать лет человека и прошептать ему, только ему - "Люблю", а затем прокричать всему миру, всей вселенной- "Я все еще люблю его..."