Claire Silent Hall

Copyright © Сергей Коколов

Нет печальней повести на свете, чем повесть о колдунье Лизавете...

Их было семеро. Семеро одиноких, дьявольски привлекательных женщин. Всех их звали именами, начинавшимися с буквы Л: Лидия, юдмила, Лариса, Любовь, Лада, Лилия и Лукерья. Все они были колдуньями. Раньше была и восьмая - Елизавета. При рождении ее должны были наречь именем, обязательно русским, и начинавшимся с буквы Л., но имен больше в памяти не осталось, а повторений не допускалось, и Елизавету назвали Лизой от полного "Лизавета", но по-достижении совершеннолетнего возраста, паспорт Лизе выписали на имя "Елизавета", а имя это начиналось с буквы "Е". Может быть поэтому из Елизаветы получилась колдунья так себе - ни рыбы ни мяса. Не обладая природной красотой, Лиза не выдерживала никакого сравнения со своими сестрами - все они, будучи гораздо старше ее, не без помощи колдовства, конечно, выглядели восемнадцатилетними прелестницами - любо дорого посмотреть. В семье не без урода, как говорится.

Когда несчастной "ущербной" Лизе исполнилось восемнадцать годков, ее сестры единогласно решили от нее избавиться, обосновав свое решение весьма просто: в колдовской семье не место обычной смертной. Семь Л. обставили это дело изящно и без скандала: как-то Лиза пошла в лес и заблудилась, долго ходила кругами и, наконец, оборванная и голодная, вышла в Богом забытую деревеньку, где ее и приютила сердобольная древняя старушка.

И вот...
Их было семеро. Семеро одиноких, дьявольски привлекательных женщин. И у них была проблема - вдруг, ни с того, ни с сего, нежданно-негаданно, их перестали любить мужчины. Проходил день за днем, месяц за месяцем, а мужчины шарахались от колдуний как от зачумленных или прокаженных. Без мужчин прожить, конечно, можно. Живут же люди! Но все дело в том, что колдуньи жить не могли без мужчин по той простой причине, что энергию для колдовства они черпали от мужчин и другого источника ее восполнения не было. Причиной подобной мужской невнимательности к ним была... Елизавета. Откуда у "ущербной" в колдовском плане девушки взялись феноменальные колдовские способности ни одна из семи Л. представить себе не могла: но факт оставался фактом - Лизины чары были столь сильны, что разрушить их они были не в силах, более того - любые попытки противодействия ее чарам оборачивались бедами для самих семи Л. Итак - в Лизе были все их проблемы. Вечером за чашечкой ароматного колдовского зелья, восстанавливающего жизненные силы, семь Л. повели "военный" совет. Разговор был эмоционален, резок, в воздухе чувствовалось напряжение.
- Сучка она, - говорила Лида - Ей бы без мужика пару месяцев посидеть!
- Ага, - соглашалась Луша и жаловалась - Я у себя седой волос утром обнаружила. Вот!
- Так тебе лет-то сколько? Пора уж! - подключалась к разговору Лиля.
- И ты - сучка! - парировала Луша. - Ну восемьдесят мне уж, восемьдесят. Съела? Но получше тебя, мымры, выгляжу.
- Это я мымра? Девочки вы слышали? Нет, это я мымра? - вопрошала Лиза у пяти, не участвовавших в споре Л.
- Мымра, мымра! - подтверждала старая Луша.
- Девчонки перестаньте! Вечно все в базар превратите! - включалась в разговор Лариса.
- Что делать то будем?
- Нет пусть она назад свои слова возьмет! - возмущалась обиженная Лиля.
- А вот и не возьму! Мымра и есть! - настаивала на своем Луша, очень обиженная упоминанием о своем возрасте: именно возраст был той ее больной мозолью, наступать на которую не следовало.
- Лушь! - подключалась к спору миролюбивая Лада. - Ну возьми, чего тебе стоит. А то ничего не решим!
- А чего она? - не успокаивалась Луша, после чего почувствовав себя отчасти отомщенной, говорила...
- Ладно прости. Беру назад. Не мымра ты, не мымра.
- Может извести как нам Лизку? - предлагала Люда.
- Да? Извести? - взрывалась уже Люба. - А ты попробуй. Как Лушка все скоро стареть начнем. Прости, Лушь, вырвалось! Колдовство оно ж против колдуньи оборачивается.
- Да не кипятись ты. Чего делать-то будем? - спрашивала рассудительная Лада.
- А может извиниться перед ней? Всем вместе пойти, а девчонки? - предлагала свой вариант Лида.
- В ножки ей упасть? Этой ущербной? - не соглашалась Лиля.
- А можно и в ножки! А ты что хочешь? Постареть и сдохнуть? - вспыхивала "старушка" Луша.
- Нет девчонки. Кланяться не стоит. Толку-то от этого? Не простит она, знаю я ее, - говорила Люда.
- Не простит, сучка она, - подтверждала Лида.
В таком духе обычно проходили совещания семи Л.: в этот раз они совещались до полуночи, но так ничего путного и не решив, занялись спиритизмом. Семь Л. сели вокруг стола, зажгли свечи, взялись за руки и хором произнесли:
- Вызываем тебя, дух прабабушки нашей!
- Девчонки, а кто медиумом будет? Лушка? - поинтересовалась неугомонная Лиля.
- А почему я опять? А? Всегда Лушка! - обиделась Луша. - И не Лушка, а Лукерья Филипповна!
- Девчонки опять спорите? Ну пусть Любка будет она не была никогда! - предложила Лада, не очень жаловавшая Любу.
- Не была! Не буду! Не хочу! - не согласилась Люба.
- А кто тебя спрашивает? Ну-ка девочки! - cкомандовала Лада.
Шестеро Л. произнесли заклинание, и медиумом, вопреки желанию, стала Люба. Колдуньи совсем уже отчаялись получить помощь потустороннего мира, когда Люба вдруг проговорила хриплым, старческим, не характерным для нее, голосом:
- Amantes-Amentes!
А затем еще раз: "Amantes-Amentes!" и замолчала!
Колдуньи разъединили руки, сели поудобнее и, полусонные и усталые, продолжили "военный совет".
- Умная старуха была! - удивилась Луша.
- Умная, даже через чур, - посетовала Лиля, - Что она хотела своей латынью сказать?
- "Amantes-Amentes" означает "влюбленные-безумные", - вспомнила умная Лада.
- И чего? - спросила Лиля.
- Ничего! Думать надо! Думаем девчонки! - предложила Лида.
В комнате воцарилось "задумчивое" молчание семи Л., которое минут через пять нарушила Люда.
- Знаете девочки! - сказала она, - А что несли она просто издевалась над нами. Может намекала, что у нас скоро того... крыша поедет?
- Не говори глупостей! - сказали семь Л., - Думаем!
Колдуньи думали до раннего утра, и к утру всех их, измученных непривычным делом - умственной работой, сморил сон, от которого первой проснулась неугомонная Лиля и сказала, вернее воскликнула:
- Девчонки! Я кажется знаю!
- Чего ж кричать то так?
- Чего ты знаешь?
- Поспать не даст! - завозмущались семь Л.
- Слушайте, слушайте! Старуха нам знак дала! Нам надо влюбить Лизку и тогда она потеряет колдовские способности!
- Влюбить? Лизку? В кого? - поинтересоваласьа Лариса.
- Не знаю в кого! Но - точно, старая на это намекала.
Колдовской "военный совет" семи Л. остановившись на Лилиной версии, решил, что так как любовь - это колдовское оружие, то и влюбиться Лиза может лишь в человека обладающего по крайней мере тремя качествами: во-первых интересной внешностью; во-вторых незаурядным умом, ибо глупый мужчина все равно, что гитара без струн; в-третьих неординарными колдовскими способностями, которые будут весьма кстати для завоевания Лизиного "колдовского" сердца. В силу того, что мужчину, наделенного такими качествами, семь Л. не знали, а если б даже и знали, то его, как и любого другого мужчину, в последнее время, они не могли бы ни заговорить, ни заколдовать, колдуньи единогласно постановили создать его силой своего колдовства.

И вот...
Их было семеро. Семеро одиноких, дьявольски привлекательных женщин. Они легли в семь хрустальных гробов, расположенных в форме септаэдра и уснули. Их колдовские души воссоединились в прекрасном, ни в сказке сказать ни пером описать, юноше, несомненным плюсом которого было особенное женское миропонимание, обусловленное женской, вернее женскими душами, поселившимися в нем: благодаря этому своему качеству, новорожденный герой-любовник без труда и с полуслова или даже без слов должен был понимать тайные, сокровенные желания женщин.

Прекрасный юноша, оставив семь дьявольски привлекательных, спокойно спящих Л., побрел через лес в направлении далекой, Богом забытой деревеньки, где в свое время поселилась Лиза. Долго ли, коротко ли шел он, но наконец понял, что заблудился. Прошел день, два... а юноша, голодный и несчастный все плутал и плутал по лесу, пока в изнеможении не прилег на сырой мох, чтобы забыться навечно беспробудным сном, имя которому - смерть.

Лизу приютила сердобольная древняя старушка: дом ее был ветхим и скособоченным, и казался таким же древним как и сама старушка. Появление Лизы в ее жизни было весьма кстати -приветливая и добрая девушка не чуралась никакой работы. Жизнь в деревеньке текла медленно и размеренно, населяли ее люди весьма преклонного возраста.
Со временем Лиза поведала старушке о своей жизни, о семи Л., о том как она заплуталась и не смогла найти дорогу домой.
- Твоим бедам легко помочь, - сказала та. - В деревне нашей живет старичок, ему в обед сто лет, но колдун он знатный. Путь-дорогу тебе укажет.

Прекрасный юноша очнулся в теплой, белоснежной постели. В доме никого не было, за исключением кошки, что свернулась клубком у его ног, и возмущенно мяукнула, когда он решил подняться и не смог, ибо был еще слишком слаб.

Лиза пришла в дом колдуна и застала там полнейший беспорядок и отсутствие самого колдуна. Девушкой она была хозяйственной и терпеть не могла, когда вещи лежали "не на своих местах", поэтому она прибралась в доме, разложила по местам вещи колдуна: самые обычные электронные сигареты (хотя, обычных вещей в доме колдуна не было - только волшебные) и курительную трубку с приворотной травой. Однако, когда в дом вернулся колдун, он долго и неприветливо, с ног до головы, рассматривал Лизу и делал ей внушения о том, что лезть со своим порядком в чужой дом нехорошо, но потом вдруг заметно смягчился, усмехнулся и сказал:
- Ладно, ты ж по доброте душевной... Говори зачем пожаловала?
Выслушав ее историю, колдун посоветовал ей не возвращаться к семи Л. В том, что девушка пришла к нему он увидел некое предзнаменование: его колдовской род состоял не из кровных родственников, а из людей, жертвовавших земной любовью ради колдовского дара. Чувствуя приближение смерти, колдун или колдунья, соответственно девушке или юноше, через поцелуй передавали свои колдовские способности, а сами уходили в мир иной. Таким образом, колдовство этой "семьи" было колдовством "в чистом виде": нереализованная любовная энергия накапливаясь веками, трансформировалась в колдовство. Именно Лиза, по мнению колдуна, должна была стать продолжателем колдовского рода.
- Дочка, - сказал он. - Ты будешь обладать едва ли не самыми сильными на Земле колдовскими способностями, однако за все надо платить, и твоей платой станет жизнь без земной любви. Никогда (слышишь?) никогда и никого не смей любить - первый же поцелуй умертвит тебя. Но зато... зато тебя ждет власть, могущество, а это не так уж и мало. Да и, честно признаться, ты настолько непривлекательна, что вряд ли когда-нибудь на тебя с любовью посмотрел бы хоть один юноша...
Немного поразмыслив, Лиза согласилась, после чего колдун поцеловал ее: в ту же секунду глаза его закрылись, чтобы не открыться уже никогда.

Колдовские способности ее были безграничны: она могла управлять природными стихиями, оживлять мертвых и умерщвлять живых, становиться птицей, зверем, насекомым - кем угодно; могла влюбить в себя любого мужчину, но именно любовь для нее была непозволительной роскошью.
Первым делом, Лиза решила отомстить вероломным сестрам: ее месть была местью по-женски коварной и по-мужски жестокой. Большего несчастья, чем невнимание мужчин для ее сестер вряд ли можно было придумать. Об антиплане семи Л., Лиза узнала буквально сразу же, после его одобрения. Именно она заставила плутать по лесу прекрасного юношу, именно она подобрала его, почти бездыханного и перенесла в свой дом, бывший некогда домом колдуна.
И именно она эффектно "из воздуха" появилась пред светлы очи юноши, чтобы доказать насколько семь Л. бессильны перед ней, "ущербной" сестренкой Елизаветой.

Открыв глаза, Юноша увидел дьявольски привлекательную девушку: ни одна из семи Л. не могла бы сравниться с ней красотой.
- Спасибо, что спасла меня, - поблагодарил юноша.
- Не стоит притворяться, - сказала Лиза. - Я знаю все о тебе, и, увы, твои чары бессильны против моих. Вот смотри...
Лиза превратилась в гадюку, и на глазах изумленного юноши, который вдруг оцепенел и не в силах был пошевелиться, подползла к его голове и... ужалила его в губы...
- Ты умрешь, - прошипела она. - Ни одно противоядие не спасет тебя.
Лиза вновь превратилась в девушку и, вдруг, почувствовала дурноту. - Проклятье, - прошептала она. - Я поцеловала тебя...

Утром сердобольная древняя старушка навестив Лизу, застала мертвую ангельски прекрасную Е. и мертвого юношу, идеально сложенного и светлого лицом...

Их было семеро. Семеро женщин разной привлекательности и возраста. Они спали на семи кроватях, расположенных у стен одной большой комнаты. Проснувшись, они начали хлопотать по хозяйству. Командовала всеми, как самая пожилая и деловая, Луша, которая любила иногда по-старчески приговаривать:"Жизнь прошла, а я и не заметила как..."

Июль 1999 года.