Claire Silent Hall

Copyright © Сергей Куксенко, 28.03.1996

Хруст стекла - и осколки раздавленной ампулы впиваются в пальцы, рассыпаются по полу. Пол можно подмести, на царапины не обращать внимания, а вот это немного серьезнее, на суставе среднего пальца - глубокий порез. Держа палец под холодной водой, он долго его рассматривал и ощупывал. Есть там стекло или нет? Похоже, есть. Нет, вроде нет. Точно нет.

Она забинтовала ему палец и даже выразила сочуствие. Но пара проскочивших слов плюс интонации сказали ему иное. "Вечно ты что-нибудь разобьешь и покалечишся, а потом с тобой надо возиться!" "Но это же мелочь, палец. Через три дня пройдет."- оправдывался он.

А потом было не до пальца. Через два дня был поезд. Надо было собирать сумки, потом нести их до электрички, таскать по вокзалу. Забинтованный палец мешал, но и без этого задача стояла нелегкая, и он мысленно стал ворчать на жену, взявшую столько вещей.

Потом четыре дня - душное купе, тупое лежание на полке и беседы с попутчиками под достаточно сильное мотание последнего вагона с составе. А дальше был город, город в котором он вырос (и в котором выросла она). Из которого он сбежал и в котором не хотел жить. Были родители, родственники, объятия, и ему больше не пришлось таскать сумки. Были друзья, которые заметив забинтованный палец, шутили: "Теперь будешь знать, как его выставлять." На что он заводил демагогию (в шутливом тоне, естественно), что сжимать руку в кулак за исключением среднего пальца гораздо легче, когда последний замотан бинтом.

Через пару дней после приезда порез затянулся, правда оставив опухоль, и он облегченно снял бинт. А еще через пару дней он ощутил, что опухоль растет и начинает болеть. Заражение - решил он. К его узорам на правой ладони уже были добавлены три штриха. Когда-то давно, в школе, после колхоза, ему оперировали ладонь. Решив на этот раз не доводить до крайности, он достал какую-то вонючую мазь и опять стал ходить с забинтованным пальцем. Опухоль спала, боль тоже, но не исчезла. Тогда он проконсультировался у знакомого хирурга. "Все нормально. Заражения нет. Инородных тел нет. Просто повреждена суставная сумка и там скапливается жидкость." Такой диагноз успокоил его, и он перестал обращать внимание на ноющий палец.

Привыкание к опухоли заняло последнюю неделю пребывания в родном городе, всю дорогу обратно и еще целый месяц после возвращения. Он совсем забыл про свой палец, сжился с болью.

Так могло продолжаться бесконечно, но вдруг он заметил, что как-то после большой стирки в опухоли появилась дырочка и оттуда вытекла прозрачная жидкость. К тому времени уже прошло одиннадцать месяцев со дня, когда осколки стекла посыпались на пол. За это время он сам и его жизнь очень сильно изменились. Через несколько дней, одеваясь, он заметил, что его палец цепляется за ткань рубашки. Так и есть. Кусочек стекла начал выходить наружу и показал свой острый уголок. Вытащить стекло сразу было невозможно и он решил немного подождать: само выйдет.

Он успел три десятка раз заснуть и проснуться, прежде чем стекло показалось на миллиметр. Он не хотел его вытаскивать, пусть выходит спокойно, без проблем. Однако этот острый уголок с тупой упрямостью стал цепляться за все подряд и в один прекрасный день грозился оторвать порядочный лоскут кожи. Он решил больше не ждать.

Пинцет, бритвенное лезвие, одеколон - вот такая операционная. И вдруг он вспомнил себя год назад, и прокрутил этот год в памяти. Он понял, что события сегодняшнего дня и год назад имеют только одну общую деталь. Кусочек стекла в пальце. Он любил размышления и даже хотел это кому-нибудь рассказать. Но его было некому слушать. А стекло упорно не хотело расставаться с обжитым местом. Он сделал два надреза. Все равно не выходит. Еще разрезы, пошире и поглубже. Вытащил. "Странно, крови почти нет..." - промелькнула мысль. Он положил перед собой маленький почти правильный стеклянный треугольник и стал рассматривать этот осколок прошлого. Её рядом не было...