Claire Silent Hall

Copyright © Дмитрий Десятерик, 2000

«««    1    2    3
И он единственный обратился от смертоносных глаз Медузы не совсем в камень, а распластался, затвердел ртутной плоскостью, ушел в изменчивые отражения. Во вновь появившемся зеркале сохранилась вся сила воображения зачарованного стихотворца, а значит - шла постоянная игра с той, что однажды так убийственно отразилась в зрачках поэта.

Скорее всего, само зеркало было сродни кинематографу: оно давало отражение не самой Медузы, а неких образов ее, - таких образов, которые говорили о ней, не показывая ее, передавали ее внешность множеством кадров-иллюзий, метафор, сравнений. Зеркало это не подвержено было времени - ибо тогда горгона сразу увидела себя в первозданном виде и умерла бы от собственного взгляда. Зеркало каждое утро вновь и вновь рассказывало нескончаемую историю о своей хозяйке - историю и смешную, и ужасную. Ведь и сама Медуза была столь же нелепа, сколь и страшна - как и всякая одинокая женщина, слишком хорошо знающая, что никто в мире, каменеющем от одного лишь ее взгляда, не сможет по-настоящему полюбить ее. Кто знает...

Так, возможно, из своего зеркала Горгона узнавала о самой себе смешно рассказанную правду или же страшноватую ложь. Это был ее единственный собеседник и единственный источник радости. Это было истинно женское зеркало. И в конце концов, когда появилось настоящее зеркало в общепринятом смысле, прямое и незатейливое - отполированный щит Персея - оно погубило Медузу. Оно не могло уже рассказать Горгоне никакой истории, кроме истории ее собственной смерти. Это было истинно мужское зеркало, зеркало никогда не меняющееся, никогда не лгущее, зеркало-оружие. Персей снискал славу победителя. Горгона - бесславную гибель. Но что же стало с зеркалом змееволосой красавицы? Осталось оно на дне веков, - возможно. Однако, скорее всего, подобно зеркалу из совсем другой сказки, разбилось на множество осколков, разлетевшихся по свету. Но это были не обычные осколки - это были все те образы, что создавало зеркало каждый раз, как перед ним появлялась его пугающая хозяйка. Так эти картины, видения, фантасмагории, эти заколдованные кадры проникли в воздух и уже многие тысячи лет носятся над миром. Но оседают они не в сердцах и не в глазах - но в фильмах, картинах, поэмах.

Батай и Бунюэль оставили после себя творения, смотреть на которые даже и сейчас, спустя семь десятилетий, трудно, особенно женщинам. Вызов, который режиссер и писатель одновременно бросили миру - отражен именно от женской плоти, и направлен этот вызов был оттуда, откуда в наш мир приходят все странные и великие вещи. Бунюэль и Батай никогда бы не смогли ни принять, ни отразить этот невыносимый луч, если бы у них не было того, что дается только тем, кто может это выдержать - частиц зеркала горгоны Медузы. Бунюэль сознавался, что бритва, рассекающая глаз, ему именно приснилась. Так два коротких обрывка отражений горгоны легли на пленку и на бумагу. Вызов был послан неведомо откуда и, отраженный, принят неведомо кем. Где-то и сейчас кружат над травами и в облаках древние осколки; но, возможно, никогда уже не опустятся ни в чей сон. Но что же сейчас остается нам, по-прежнему живущим в мире мужских зеркал - честных, запыленных и скучных, ранящих и иссушающих сердца?

Нам остается лишь надежда на спасение. Вернее, на Спасительницу. Ее апокалипсис еще не написан. Но она - приближается. Посмотрите в лица женщин на улице, прислушайтесь к дыханию своих подруг ночью во сне и в моменты любви, поймайте это под их ресницами. Уже слышен шорох ее колес и свист ветра вокруг нее. Она мчится оттуда, где помнят Медузу, она все ближе и ближе, - прекрасная велосипедистка с глазами бритвы.

«««    1    2    3